Церковь в России умерла давно. Может в 17 веке, когда надменный мордвин Никон учинил «книжную справу». А может еще раньше - когда отошел ко Господу Нил Сорский и на костях его последователей сплясали «железное болеро» лютые стяжатели-осифляне, во главе с «русским Игнатием Лойолой» - Волоколамским игуменом Иосифом.
Церковь-палач, церковь-мироед – это «церковь без Христа». Несолёная соль, достойная быть выброшенной на попрание людям.
На чём, кроме сапога и нагайки, держался (и держится) этот повапленный гроб? На евхаристическом шантаже. «Кто не причащается – тот вне церкви, вне Христа». «Правильное причастие – только у господствующего исповедания». Многие верили. Или просто боялись. Протопресвитер армии и флота Российской империи Георгий Щавельский вспоминал день, как на фронтах Первой мировой встретили указ Временного правительства об отмене обязательного посещения богослужений в полковых церквях. Они опустели. Девять из десяти солдат перестали ходить к обедне. А среди офицеров пропорция и вовсе скандальная. Некоторые церкви переоборудовали под конюшни и даже под отхожие места.
И в этом нет ничего удивительного. Задолго до 1917 года в столичных газетах можно было прочитать, например, такие сетования театральных критиков: «Великий пост прошел впустую – итальянская опера в этом году нас ничем не порадовала!» Дело в том, что русским артистам в Великий пост запрещалось играть - и подмостки заполняли исключительно иностранцы. Имущие классы осаждали театральные кассы. А потом, чертыхаясь, говели, чтобы получить заветную запись «регулярно исповедуется и причащается Святых Христовых Тайн» (графу «вероисповедание» в пачпорте нужно было подтверждать).
Говорят: «В России никогда не было инквизиции». Правильно. У нас инаковерующих истребляли (и истребляют) профессионалы - стрельцы и жандармы. Попы только пальцем тычут – кого убить. А при «благочестивом» императоре Николае Павловиче и Филарете (Дроздове) практиковалась, например, такая «благочестивая» забава – намеренно разделять семьи староверов: мать сослать за Можай, отца – за Байкал, деток – куда попало. Они ж в господствующей церкви не венчаны. Дети, стало быть – незаконнорожденные. Чё с ними церемониться-то?
Зато духовенство господствующего исповедания Николай Павлович в табель о рангах включил (архиерей = генерал, протоиерей = полковник и т.д.). А Филарет заточил живую веру в бездушные параграфы катехизиса и стихи Пушкина имел наглость править на свой вкус. Первое полное собрание сочинений Пушкина вышло только при Советской власти. А тупой филаретовский катехизис зубрили все. Даже Ленин. Маленький, с кудрявой головой.
А потом случилось чудо. Как четверодневный Лазарь церковь ожила и вышла на бодрящий сквозняк гонений. 1917-1927 гг. – звездный час русского православия. С ним может сравниться разве что «монашеская революция» преподобного Сергия Радонежского (и его современников, учеников, последователей) или первые шаги христианства – от времен апостольских до Миланского эдикта императора Константина. Всё наносное, формальное облетело или перешло в обновленчество. Принадлежать к Российской православной церкви стало делом чести, а не унылой повинностью. Приобрести на этом поприще можно было, как минимум, подозрения в нелояльности новой власти, как максимум – мученический венец. А уж когда Тихона не стало, мученически венцы пошли непрерывным потоком – в промышленных масштабах…
Два узурпатора нашли друг друга – Иосиф Сталин и Сергий (Страгородский). Машина уничтожения, запущенная первым, нашла во втором отменный приводной ремень.
Первая волна, действительно, массовых репрессий в отношении духовенства – это 1928-1929 гг. В основном, тогда отправляли в ссылку. По спискам. Тех, кто отказался признавать изобретенный Сергием «Московский патриархат» и не подчинился самозванцу. Ссылки не помогли – святость тихоновской церкви сделала своё дело: в ходе переписи населения 1937 года православным верующими назвали себя 1/3 городского населения и 2/3 сельского, то есть более половины населения СССР! Данные переписи, разумеется, засекретили. И начались повальные расстрелы. По тем же «сергиевским» спискам. Лучшие люди церкви ушли в катакомбы. Их травили собаками, бомбили с воздуха скиты, сажали родных и просто знакомых.
По оценкам историков репрессии 1937-1938 года примерно в 10 раз превосходят самые страшные «ленинские гонения» 1922-1923 гг. по арестам, а по расстрелам - в 80 (!) раз. Расстрелян был каждый второй. А самозваный «местоблюститель патриаршего престола» Сергий, тем временем, неустанно оповещал мировую общественность о том, как весело и вольготно живётся «вверенной его попечению пастве» под мудрым руководством Иосифа Виссарионовича Сталина.
В 1943-м генеральная линия вильнула в другую сторону. В бывшей резиденции германского посла в Чистом переулке Сергия назвали патриархом 19 сломленных ГУЛАГом архиереев. Из тихоновских полутора сотен. Остальных или перебили, или гноили в лагерях…
Когда очередной патентованный лжец в рясе начнёт вам рассказывать сказки о «страданиях духовенства при большевиках-ленинцах», или про то, что Сергий, лобызая волосатую сталинскую клешню, «спасал церковь», бросьте ему в лицо эти цифры.
Большевики – ни одного раза не пушистые котята. Но в списке наиболее пострадавших от них сословий духовенство не значится. Там есть аристократия, жандармы и офицеры, буржуазия, казачество, наконец, крестьянство. Духовенство в первые годы советской власти «попадало под раздачу» наравне с остальными. Маховик репрессий сконструировал и запустил Сталин. При деятельном участии Сергия.
В итоге, воскресшая было, церковь снова умерла. Прихожане той поры привыкли видеть в немногочисленный «сергиевских» священниках стукачей и провокаторов. В храмы ходили ради икон, церковного пения, возможности вспомнить в безвозвратно ушедшее прошлое (если у кого остались набожные родственники, пережившие ту пору – поинтересуйтесь).
Церковь спас Хрущев. Возвращение к «ленинским нормам» и обещание в обозримом будущем «построить коммунизм», подразумевало возвращение гонений. А значит, церковь снова стала местом для подвига. Конечно, времена были почти вегетарианские – о мученических венцах речи уже не шло. Но определенного мужества и самоотречения верность церкви тогда всё-таки требовала. Да и новый патриарх Алексий I был «избран» всё-таки не так скандально, как Сергий. А Пимен – так почти прилично. В свою очередь, катакомбники к этому моменту были рассеяны, расколоты и почти уничтожены.
Души человеческие тянулись к православной церковности. В этих условиях признание РПЦ «условно живой» было почти неизбежно. И в церковь опять пошли лучшие люди. Конечно, не так как в своё время в тихоновскую, но всё же пошли.
В конце 80-х – начало 90-х инерция этого движения еще ощущалась – в РПЦ видели место относительно чистое. После 1000-летия Крещения Руси дамбу окончательно прорвало, и в церковь хлынула интеллигенция и молодежь. Эти люди уже ничем не рисковали и потому стремилась компенсировать недостающие риски и тяготы бескорыстным подвижническим трудом. То было время бурного восстановления в условиях тотального безденежья.
В начале 90-х я служил псаломщиком на одном московском приходе. Многое мог бы рассказать о «той еще» церкви. Помню, например, кроткую старушку, которая приходила по будням на клирос и терпеливо сносила ругань регентши с консерваторским дипломом. А когда старушку отпевали, я узнал про нее две вещи: 1) оказывается она - выдающийся ученный-медик (доктор медицинских наук, профессор и пр.); 2) она в течение нескольких лет каждое воскресенье ездила в Саввино-Сторожевский монастырь. Лежащую в руинах обитель самостоятельно восстанавливала горстка монахов. Наша бабушка отоваривала талоны на водку и шла с бутылками на стройку. Там она меняла «огненную воду» на доски, шурупы, дверные ручки и пр. (купить всё это было невозможно). Потом набивала этими «сокровищами» рюкзак и ехала «к Савве». В переполненной электричке. Каждое воскресенье… Если бы я не подслушал шушуканье ее пожилых подруг на отпевании, я бы о ее тихом подвиге никогда бы не узнал. Как не узнал о тысячах и тысячах других подобных подвигах. Я лишь купался в лучах света, который эти люди в церковь принесли. И хотел, чтобы это продолжалось вечно.
В то время очень хотелось верить, что церковь жива. Что и без гонений она способна оставаться святым местом!
Но во второй половине 90-х надежды эти стали постепенно тускнеть. После смерти Алексия II они исчезли окончательно. А если они у кого-то до сих пор оставались какие-то иллюзии (не понимаю: как это возможно?), то горячий март 2012-го окончательно расставил все точки над «и».
Нынешняя гундяевская «церковь» - уже не только мироед, но и палач. Место это проклято. Оставаться в нём просто опасно. Для живых. Но сохранилась ли в «гундяевском многопрофильном холдинге» хоть одна живая душа?
В 17 веке живыми душами оказались «боголюбцы» (Аввакум, Лазарь, диакон Фёдор, боярыня Морозова и др.), увидевшие в «книжной справе» верный знак заката Святой Руси. Мученические венцы ждали их в огнеопальных срубах. На запах горелого мяса потянулись другие чистые души.
А кто-то искал Христа вне православной традиции. Другие искали каторги и петли в терроре, не подозревая, что, на самом деле, ищут сопричастности к Голгофской тайне…
Официальная имперская статистика сродни нынешней россиянской – цифры ее столь же лукавы. Независимые же исследователи утверждают, что не менее трети населения империи явно или скрыто принадлежало к тем или иным староверческим согласам или христианским сектам. А сколько людей верило в «освобождение труда» - по-марксистки или по-бакунински! Не эта ли часть – соль земли, рассыпанная в песке, который послушно ходил к обедне страха ради иудейска, а как только ярмо сняли - перестал?..
В конце 20-х годов прошлого века живыми душами оказались «непоминающие» - иерархи, отказавшиеся признавать «Московскую патриархию» и ее проклятого создателя (нынешний предстоятель РПЦ уважительно называет Сергия «мой приснопамятный предшественник»). Свои мученические венцы «непоминающие» стяжали в расстрельных ямах, в лубянских подвалах, на Соловках и других «островах архипелага ГУЛАГа». Сегодня все они в святцах, как новомученники и исповедники российские. Их прославление – последний дар «условно живой» церкви патриарха Алексия II, чей нитевидный пульс затухал на моих глазах.
Если ли живые души в нынешней РПЦ? Как об этом узнать? Прежде сатана врывался в церковь, как волк в овчарню, в этот раз – вкрадчиво, как змей. Смертоносный яд вливался по капле. Сначала немели пальцы, потом стопы и ладони… Прозревшие рано, чувствовали неладное и рефлекторно отползали от места, где вчера еще сочилась благодать, а ныне смрад и копоть. Крикнуть на весь церковный броненосец «Братцы! В мясе черви!», вроде бы, не было веских оснований. Каждый делал личный выбор: чуткие и брезгливые уходили, толстокожие только почесывались. А на место чутких приходили монстры. Один из них мне прямо сказал: «Только дураки считают церковь – святым местом. Церковь – это общественный институт. И всё!»
Ползучее отравление началось еще в 90-е, шло все нулевые и успешно завершилось гастролями фальшивой афонской реликвии («пояс богородицы»), расправой над участницами панк-молебна и получением Владимиром Михайловичем Гундяевым (более известным, как «патриарх Кирилл») официального удостоверения в том, что он является антихристом.
Впрочем, его антихристова природа была очевидна задолго до судебного решения по делу «Гундяев-Леонова против Шевченко». Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно вслушаться в то, что он говорит, и выполнить наказ апостола Иоанна – «не каждому духу верьте, но испытывайте духов – от Бога ли они». Испытать духов очень просто – достаточно ответить на простой вопрос: «Исповедует ли оратор Христа, пришедшего во плоти?» И тогда выяснится, что имя Христово он старается не произносить (предпочитает бессодержательные абстракции: «бог», «господь», «святое православие» и пр.), а если и поминает, то всуе (да еще с непременной хулой!). А значит, перед нами обыкновенный антихрист. Таких много было до него. И еще будут. Апостол Иоанн велит антихристов обличать, запрещает их слушать, приветствовать и делить с ним кров. А можно ли оставаться в лоне подконтрольного ему «общественного института»? Вопрос риторический…
Сегодня, когда повапленным гробом гундяевской РПЦ размахивают осатаневшие дикари, вроде тех, что бесновались из-за карикатур в датской газете, наступил долгожданный момент истины. Теперь мы можем доподлинно узнать, что у РПЦ внутри: кости, гниль и всякая нечистота, или всё-таки осталось что-то живое. Если выяснится, что нет – не беда. Нас об этом предупреждали святые угодники Божии в своих пророчествах. Значит, пришли те самые времена, когда «церкви благоукрашаются, главы их золотятся, но ходить в эти церкви нельзя, потому что ушла из них Благодать Божия». А еще преподобный Лаврентий Черниговский говорил, что в последние времена все «сирки» (бесы – укр.) будут на земле – в людях; «ни одного в аду не останется». Судя по нынешней вакханалии вокруг неуставной молитвы девушек из Pussy Riot, сегодня мы гораздо ближе к концу, чем были еще вчера.
Всё указывает на то, что мы в очередной раз «потеряли» нашего «больного» - церковь. Но это не повод для уныния. Ведь «единое на потребу» потерять невозможно – Христа. Он не в «общественных институтах» обитает. Он среди малого гонимого стада, собранного во имя Его. В пещере пустынника. За пазухой у юродивого, избитого «благочестивыми» горожанами, чьи «религиозные чувства» он «оскорбил». В камере следственного изолятора. В сердечке разлучённого с мамой ребенка.
А Дух Святой, вообще, везде.
Комментариев нет:
Отправить комментарий